повесть - Дорога к истине - Вл. Дордополо Дорога к истине - повесть


глава 1

Почти все мальчики Киннерета и его окрестностей собрались на берегу Иордана купаться в этот жаркий, даже душный, день.
Стояло сухое лето и уже нигде не было видно зеленой растительности во всей полупустыне Палестины, но оккупационные войска
Великой Римской Империи не снимали своей формы и браво ходили всюду, словно никакого зноя не было. Шел четырнадцатый год новой эры.
— "Эй, Самуил! Ты видел когда-нибудь такой камень?" крикнул один из мальчишек, вылезая из воды с каким-то камнем в руке: "Это, конечно, не здешний. Он может быть сюда завезен из Индии".
— "Из какой там Индии?... Скорей всего OH сюда попал еще тогда, когда приезжала к царю Соломону царица Савская. Она же привезла с собой много, много разных камней", ответил Самуил, которого подозвал, вылезший из воды с камнем, светло-шатенистый Авид.
     — "Конечно, из Индии! Таких камней она не привозила: на что тут были нужны простые самородки? Они для постройки храма не пригодились бы ... Эх, ты! Археолог!"
     — "Что ты сказал?.. Археолог?.. Что это такое?"
     — "Это греческое слово. Так говорят те из римских воинов, которые по крови греки. Слово это означает изучающего старину человека, откапывающего из земли разные разности. Понял?"
     — "Археолог... Странное слово. У нас такого нет".
     — "Теперь нет, а придет время — будет", — твердо и авторитетно сказал Авид и пошел к остальным мальчикам, которые сидели группой невдалеке -от реки и во что-то играли. Их было человек двадцать, все в возрасте от 10 до 15 лет. Самуил был из Фавора. Его рыжие волосы легко развивались по ветру и казалось, что они переливали золотом в лучах жгучего Солнца. Авид был из Назарета, где его отец имел свою деревообделочную мастерскую, а мать вела домашнее хозяйство и воспитывала своих малолетних детей. Другие мальчики: Рувим и Кааф были из Киннерета, оба шустрые я черноглазые мальчуганы. Берия, что значит "несчастье", был худой, высокий не по годам, шатен из Мадона. Его мать назвала так потому, что до его рождения, почти двенадцать лет подряд, всю семью ежегодно по нескольку раз постигало одно несчастье за другим. Самым великовозрастным был белокурый мальчик из Вифании по имени Лазарь, Он больше всего дружил с Авидом, почти с самого первого дня их знакомства в Назарете, куда часто приезжал отец Лазаря со своими товарами. Еще было далеко до заката, когда вся эта пешая ватага двинулась по домам. Некоторым идти было далеко, но что значит для молодых, только что начинающих жить детей природы, большие расстояния? Быстрым тагом и без остановки молодому человеку шутя можно пройти от Иордана до Назарета в каких-нибудь четыре часа. Легко, вприпрыжку да еще с песнями, Лазарь, Авид и встретившийся им по пути Агад, играючи преодолевали возвышенности и к заходу Солнца уже увидели на горизонте Назарет.
     — "Ты с отцом у нас будешь ночевать?" спросил Авид Лазаря.
     — "Я не знаю. Мне кажется, что будем спать у вас на крыше. Когда мы ехали, то сестра спросила отца об этом, но он промолчал. А когда он на вопрос молчит, то это означает его согласие".
     — "Ну, все равно; где бы ни ночевал твой отец, ты ночуй у нас, и мы сегодня вечером как следует рассмотрим этот камень. Я уверен, что он привезен сюда из Индии". При этих словах Авид вынул из кармана тот самый камень, с кулак величиной, который он нашел в реке.
     На небе уже ярко светила полная луна, когда два друга кончили свое исследование индийского камня. Решение было единодушное: в Индии много таинственного и сокровенного. Там расцвет науки и люди узнали великие тайны природы и умеют читать по звездам грядущую судьбу каждого человека. Там. многие умеют лечить тяжелые болезни, умеют усыплять бодрствующих, будить уснувших на целые недели. Там знают, что такое истина и верят в вечность необъятной Вселенной. Ученые мужи Индии знают тайну круга, умеют складывать и умножать числа и даже буквы...
     — "Я уйду в Индию!" решительно сказал Авид, укрываясь легкой простыней на ночь. Лежавший рядом с ним Лазарь что-то буркнул и в ту же минуту уснул. Но Авид, волнуемый новыми мыслями об открывающемся перед ним Мире, не мог уснуть. Почти всю ночь он напряженно думал о своем путешествии, но ничего не подумал об оставляемых отце, матери, братьях и сестрах. Он лежал с широко открытыми глазами и смотрел в темное звездное небо, как будто ожидая увидеть там, в глубинах мироздания, подтверждение своего решения уйти в Индию. Он думал, что там всё прекрасно. Ведь не зря же говорили, побывавшие там, что Индия — страна чудес,
     — "Да, да! Я пойду в Индию..." шептали губы Авида; "Для того, чтобы быть вполне счастливым, мало родиться .красивым, богатым, здоровым, знатным и сильным, надо еще иметь в душе искру Божию, т. е. быть подлинно верующим не на словах, а на деле!.. В Индии уже многие тысячи лет мудрейшие познают истин-вый смысл нашей жизни, а он только, как я думаю, в признании любви, создавшего всё видимое, Творца..."

глава 2

     Прошло несколько дней после того, как Лазарь уехал со своим отцом в родной город. Решение Авида уйти в Индию и там, в стране ума и души, учиться духовному миропониманию окончательно окрепло и созрело. Накануне ухода в неизвестность, конечно, произошел очень тяжелый разговор у Авида с родителями.
— "Куда тебе идти в такую даль?" говорил отец: "Тебе еще только в конце осени исполнится четырнадцать лет, ты еще не знаешь жизни и слаб; тебя может обидеть всякий встречный разбойник, да и лишения в пути вконец подорвут твои силы и здоровье... Подумай, что ты делаешь!" И мать говорила ему:
—"Ты же знаешь, Авид, что ослушиваться родителей нельзя; тебя может за это наказать Бог!" и она высоко поднимала правую руку, указывая на небо.
—"Я послушаюсь вас", отвечал мальчик, но его глаза ярко горели решительностью и уверенностью в уступке родителей. "Я хочу принести счастье и полную свободу от греха моему народу. Я увижу соседние великие народы, наука которых во много раз выше и правдивее нашей, я не думаю, что уйду далеко в первые годы, а тогда, когда возмужаю и буду сильнее, пойду дальше. А может быть еще и вернусь через некоторое время, не дойдя до далеких стран... Папа и мама! Я должен идти и узнать ту жизнь, которой еще долго у нас не будет, если теперь же не принести в Палестину свет истины из великих и мудрых стран. Мне рассказывали многие купцы, что приезжали в нашу страну с Востока, Севера и Запада, что наша вера и Писания наших пророков есть нечто среднее между религией Египта и Вавилона... Я должен сам видеть жизнь всех народов, знать их мысли, религии и понять их духовную истину, а то мы живем рядом с Римом и Грецией, по у нас все еще нет даже культуры спорта или чего-либо вроде Олимпийских игр, которые там существуют уже более семисот пятидесяти лет ..."
— "Остановись, Авид!" раздраженно сказала мать: "Ты говоришь противное Богу! Ты знаешь, что за это тебя могут побить камнями?!''
— "Я это знаю, мама, но я не боюсь смерти, а кроме того, никакое наказание не искупает вины или даже какого-бы то ни было преступления: "око за око" — не верно! Если мне выбьют глаз, а потом выбьют и тому, кто меня лишил глаза, то от этого мой глаз мне не вернется. Я все равно останусь навсегда одноглазым..."
— "Боже мой!.. Что он говорит?!.. Уходи, Авид! Уходи, ради Бога, из Палестины, или не прейдет и одной Луны, как ты будешь побит камнями!.. Отец, отпусти его. Пусть идет, куда хочет, иначе его здесь убьют! Я не хочу, чтобы мой сын погиб на моих глазах..."
Старик-отец тяжело вздохнул и вышел из комнаты на улицу. Он постоял у крыльца несколько минут молча, потом крикнул в открытую дверь:
— "Да, пусть идет! Да будет над ним хранителем Ангел Господен! И ты, мать, благослови его в путь с чистым сердцем". Мать его не слышала; она горько рыдала, уткнувшись в простыню, которую только что собиралась бросить в чан с водой и бельем для стирки. По глубоким морщинам отца катились такие же горькие слезы. Он что-то думал, но взор его ничего не выражал. Он безразлично смотрел куда-то на Восток, где в одно сливалось серое небо с далеким горизонтом Земли. Он вспомнил свой разговор сегодня утром со старым сапожником, который секретно говорил ему, что в Риме несколько недель назад умер добрый император Октавиан Август и цезарем станет его соправитель Клавдий Тиберий. Он уже с год властвует вместо больного Августа. И передают, что Тиберий — скрытный и мстительный деспот по натуре, и будто бы в римских войсках неспокойно; Тиберий будет казнить многих, не признававших его в прошлые годы ... Будто бы даже здесь, в Палестине, уже идут брожения в римских войсках, а в народе клокочет негодование на них, беспощадных завоевателей почти всего мира... Народ уже открыто поднимал мятеж в Вирсавии Иудейской и что скоро по всем городам прокатится мощное восстание вместе с Филистимлянами, Сирией и Киликией... Ждут только такого человека, который стал бы во главе этого восстания.
Ему вспомнилось, как строгие раввины и фарисеи приходили к нему жаловаться на Авида. Они упрекали отца в плохом воспитании сына и повторяли его слева, отвергающие писания пророков. Это было большим, смертельным грехом, влекущим за собой избиение камнями.
Ему вспомнилось, как несколько раз в своей мастерской он разговаривал с Авидом на такие религиозные темы и поражался знанию и правильному суждению сына. Вернее: это был не родной его сын, так как он знал, что женился на бедной очень молодой девушке, которая была уже в положении. Он не отринул ее: ему было ее жаль... До боли в сердце было ему ее жаль! И красота ее, очень редкая и чарующая, сказала свое решающее слово, может быть даже сильнее, чем ее раскаяние и слезные просьбы о прощении. Сейчас он думал, что Авид все-таки прав, говоря с всепрощении. Все плохое должно быть избегнуто до того, как случится его появление. Благая жизь и милосердие суть верный путь к истине. Авид говорил еще год тому назад, что люди не могут быть казнимы за свои грехи, если они чистосердечно покаяться и искренне попросят прощения у Господа Бога, но Бога не того, о Котором говорил пророк Моисей, а Того, Которого никто никогда не видел и 'никто никогда не слышал ...
— "Пусть, пусть уходит!" шептал старик: "Мать права: ему действительно опасно оставаться здесь. Люди тут ужасные, не то, что в мои молодые годы ... И в кого же Авид?.. У него греческий профиль... Все равно, кто бы он ни был, пусть уходит скорее куда хочет. Этим он избежит многих бед, да и нам не принесет их.., В такие годы молодости, какие у него, мне понятна его энергия и стремление "к чему-то великому. Все молодые так. И у каждого человека мятущаяся душа, ей непременно надо завидовать, ревновать, страдать, волноваться, стремиться куда-то ... Даже в раю она может поднять бунт и уйти в ад. Я думаю, что это есть основной закон молодости, да и пожилых..." Старик как-то машинально пошел за город в открытое поле по направлению к Востоку. Было уже очень поздно, когда он вернулся домой.
Все спали. На столе он нашел оставленный ему ужин, но старик ничего не стал есть. Он совершил молитву и тоже лёг, все время думая о завтрашнем дне. Уснул он нескоро. Все время слышал он, как ворочалась с боку на бок его жена. Она тоже долго не могла уснуть от таких же дум.

глава 3

При первых лучах нежной зорьки Авид был уже на ногах. Он с вечера приготовил себе походную сумку с сухарями, которые он сам себе насушил заранее. В сумке лежало еще кое-какое белье и, кажется, больше ничего. Отец и мать тоже встали ранее обыкновенного и проводили его в далекий путь. В них за одну только эту ночь произошла разительная перемена: они оба убедились, что для Ааида самое лучшее покинуть Палестину. Они убедились, что не по летам развитый мальчик может по своей наивности наговорить того, что неминуемо приведет к роковому концу. Равнины и фарисеи не знали прощения и пощады "грешникам", пытавшимся критиковать их Святое Писание. Всё, что было написано в их книгах, было по их верованию, сказано самим Богом, с которым запросто можно было говорить людям богоугодной, праведной жизни. Они выпрашивали милость Содому, как выпрашивает покупатель уступку у торговца. Они логикой изменяли принятое решение Бога сделать зло. "И отменил Господь зло, о котором Он сказал, что наведет его на народ Свой *) ".
Авид твердо шагал по утренней росе, держа путь на Дамаск. Переплыв на пароме Иордан у Кеннеретского озера, он долиной прошел небольшое селение Афек, повернул на город Карнаны и вышел на прямую дорогу, ведущую в Дамаск. Однажды он был уже на этом месте, когда богатые купцы из Патталы, что на реке Синд-ху в Индии, возвращались на сытых двугорбых верблюдах и позволили двум шустрым мальчикам прокатиться с ними до большой дороги. Одним из этих мальчиков и был тринадцатилетний Авид, смело принявший такое заманчивое для него предложение.

*) Исход, 32 гл. 14 ст.

Еще больше сил и вдохновения влилось в хрупкий организм Авида, когда он опять был на заветной дороге. Он даже топнул ногой и стоял несколько минут, любуясь окрестностью, которая в сущности ничего красивого собой не представляла. Это была та же полупустыня с небольшими возвышенностями, скудной растительностью, почти всегда покрытой песчаной пылью. Для Авида всё это было родным и он любовался даже и такой природой. Самое главное было то, что он уже стоял твердой ногой на дороге в Индию. В его голове вихрем носились самые фантастические мысли. Он уже видел себя а Месопотамии, у разрушенных стен Вавилонской башни, плыл по Ефрату, по Персидскому заливу и Эритрейскому морю. В грёзах он видел себя уже в Индии и даже в Китае... Вернул его к действительности грубый окрик какого-то перса, ехавшего на большом осле в Арташат через Пальмиру.
— "Эй! Ты там!.. Чего рот раззявил на дороге?.. А ну, отойди в сторону! Дай дорогу проехать... Откуда идешь?" уже добродушно обратился он к вздрогнувшему от окрика Авиду.
— "Из Назарета", робко ответил он.
— "Куда?"
— "В Дамаск".
— "Зачем?"
— "По дороге в Индию".
— "Ого!.. Ближний свет... Садись, подвезу немного". Это было как раз вовремя, так как Авид уже начал чувствовать усталость от невольно быстрой ходьбы, радуясь осуществлению его заветного желания увидеть Индию. Перс посадил его перед собой на осла и так ехал, беседуя с ним несколько часов. Потом он слез с осла и пошел пешком рядом, продолжая разговаривать с таким интересным спутником. Как видно было, перс был словоохотливый и ехать одному по пустыне было ему скучно. Он был рад встретить кого-либо, а тут, оказывается, попался такой интересный собеседник, что он решил его подвезти и дальше, до самого Дамаска.
Почти всю дорогу разговор шел о том, что хорошего можно найти в Индии. Они оба излагали друг другу свои взгляды; персианин — с легкой верой в светлое будущее, но очень и очень далекое будущее, а Авид — в самое близкое будущее. Он говорил, что жизнь должна быть радостью теперь, а не когда-то, через многие сотни лет. Люди теперь должны быть братьями между собой безо всякой злости и ненависти, безо всякой зависти к счастливцам, оказавшимся ими тем или иным путем. Что толку для нас в далеком будущем? Оно все равно, как далекое прошлое: никому не нужное, ни для кого даже не интересное. Разве что только для маленькой кучки людей, занимающейся историей во имя чистой науки.
Авид даже сам удивился, что вдруг так дельно и разумно высказывал мысли, внезапно как-то приходившие на ум. Удивлялся и верил, что это именно так и должно быть. Только так, а не иначе, или же всесветная вражда между людьми в конце концов приведет к преждевременной катастрофе всей Земли, как это и случилось с Содомом и Гоморрой. Он уже начал считать себя новым пророком своей родины.
Авид ехал на осле с высоко поднятой головою. Ему было приятно и вести разговор на интересные темы, и осматривать новую для него местность, хотя она мало чем отличалась от окрестностей Назарета. Так, сидя на осле, он въехал и в город Дамаск. Невольно в его мозгу как-то туманно мелькнула неожиданная мысль: "Вот так, я может быть когда-нибудь въеду и в Иерусалим!.. И тогда, может быть, меня будут встречать многие тысячи народа и я принесу им новую веру, новую жизнь мира, любви друг к другу и всепрощение..." Авид улыбнулся при этой мысли и сейчас же почувствовал легкий толчок перса в бок.
— "Слезай! Приехали... Иди теперь куда хочешь", сказал он. А вид несколько раз поблагодарил его и низко поклонился ему.
— "За твое добро, да воздастся тебе сторицей!", сказал он. — "Подожди!" ответил перс; "На, вот, тебе полдинария, пять ассов, на пропитание. Купи себе галеты на дальнейшую дорогу, и будь здоров!" Он дружески пожал мальчику руку и ласково погладил его по голове. Так они расстались на долгие годы.

Вл. Дордополо

глава 4

главы

1-3 | 4-6 | 7-9 | 10-12 | 13-15 | 16-18 | 19-21 | 22-24 | 25-27 | 28-30 | 31























Используются технологии uCoz